Я пожал плечами и быстро провел кончиком скальпеля по непроизвольно напрягшемуся животу пленника. Видеть происходящее он не мог – мешало обездвиживающее заклинание. Увернуться или как-то повлиять на меня – тоже. А вот подключить воображение и пофантазировать в свое удовольствие – сколько угодно. И он, судя по исказившемуся лицу, отлично с этим справлялся.
– Как и ты, – едва заметно улыбнулся он. – Но я не сержусь, что ты поместил меня в тело старой развалины. Я заслужил. И признаю, что твой упрек абсолютно оправдан. Поверь, я безмерно сожалею, что потерял так много времени. С горечью сознаю, что ты действительно стал для меня кем-то, ради кого хочется жить. И со стыдом вспоминаю, что ты был честен со мной. Всегда, до самого последнего мига, хотя, наверное, я этого не стою. Если бы я понял это пятьдесят лет назад, то мог бы прожить полноценную жизнь человека, у которого есть действительно все, что только можно пожелать. Прости, мой ученик, за то, что у меня не нашлось мужества сказать тебе об этом раньше. Не держи зла на старого дурака за то, что он оказался столь малодушным и предпочел трусливо спрятать свои воспоминания вместо того, чтобы хоть раз в жизни открыться тому, кто уже доказал свою преданность, и перестать сомневаться в том, что он действительно тебе дорог. Помни: ты стал самым важным и нужным существом за всю мою невеселую жизнь. И знай: я без колебаний отдал бы остаток своих жизненных сил, если бы это хоть что-нибудь изменило. В какой-то степени я даже горжусь тем, что ты придумал для меня столь красивую и изощренную месть. Но при этом, как ни странно, испытываю чувство безмерной благодарности. Ведь, как бы там ни было и как бы низко я ни пал, ты все же позволил мне умереть человеком. Спасибо тебе за это… ученик.
Все видимое пространство, являвшееся, довольно большим залом, было уставлено клетками. Почти на всех из них болтались остатки защитных заклинаний. При этом большинство клеток, особенно стоявшие ближе к дыре, оказалось безжалостно разломано, а на выложенном каменными плитами полу виднелись лужи крови – черной, неестественно густой и все еще кажущейся свежей, что характерно для нежити. Вернее, для преобразованной весьма специфичным образом нежити, информация о которой могла попасть в чужие руки исключительно из моих черновиков.
– А-а-а! – послушно перешел на ультразвук заметавшийся на столе графенок. – Темные твари! Уничтожу вас всех! Давить вас надо было еще тогда! Убийцы! Упыри! Будьте вы про!..
– Что? – растерянно замерла графиня де Ривье. – Вы нашли там связанного ученика?!
Добравшись до поворота, из-за которого пробивался слабенький свет, я активировал рассеиватель, набросил на себя заклинание невидимости и бесшумно скользнул вперед. Оказавшись на пороге очередного зала, загроможденного какими-то беспорядочно набросанными друг на друга тюками, на несколько секунд замер, оценивая обстановку, а потом тихо-тихо выдохнул: там было пусто.