– Вина, – сразу отвечаю я, вспомнив эмофон жертв.
Времени было вдосталь. Я взял отпуск. Я не собирался ни в какие путешествия, хотя все сочувствующие – а их нашлось немало – единодушно советовали мне это. Отвлекись, развейся, смени обстановку… Новые впечатления, еще чего-то там новое… Нет, я не хотел ни новых приключений, ни развеяться в дальних странах. Но ходить на работу вдруг стало невыносимо. Устал от Бетси, энергично и приторно сопереживающей; устал от самодовольной замужней Элен, которой, по большому счету, на все плевать; особенно устал от капитана Сана Дмитрича, поверившего в итоге – скрепя сердце, не без труда, но поверившего! – в предсмертное сумасшествие Дима. «Владя, такое дело… Все совершают ошибки, даже лучшие из нас. Все рано или поздно срываются – работа у нас такая. С этим смириться нужно, Владя…» Не видеть бы их всех какое-то время – то ли недельку, то ли пару лет.
– Скажите, Сергей, а есть ли кто-то, перед кем она могла испытывать вину? Причем очень острую, мучительную.
Она покачала головой. Затем сложила руки на воображаемом руле, сделала жест, будто отпускает его и вынимает ключ из зажигания. Отдала «ключ» мне.
– Не установлено. Но у жертвы нет детей, а в пятницу этой фотографии здесь не было – печатники помнят.
– Он мертв уже больше двенадцати часов. Плюс-минус десять минут ничего не изменят. В полицию пока не звоним, сначала хочу подумать…