Тот отпустил охрану совсем даже не ради случайного свидания. Все-таки дураком Владыка не был, и в рискованную авантюру с малознакомой девицей наверняка не пустился бы. А вот побыть в одиночестве, когда не нужно держать лицо перед посторонними и можно дать волю эмоциям… Его было сложно за это винить и осуждать. Я по себе знал, насколько трудно принять поражение, тем более — такое поражение.
На некоторое время мы оба замерли. Я уткнулась лбом в прохладное плечо, обняла его за талию отчего-то ватными ослабевшими руками, и, не переставая, вздрагивала и ежилась — не то от отголосков ощущений, не то от зябкого вечернего воздуха, который буквально только что казался раскаленным. Фель одной рукой упирался в стол, второй — обнимал меня, а его теплое учащенное дыхание щекотало и грело мое ухо.
— Очень интересно, — удивленно вскинула брови Вириталь. — Кажется, мне далеко не обо всем написали. Таня?
— Не спеши, сейчас мы ее чин но чину изымем, — отмахнулся следователь. — Стало быть, не отрицаешь, что имел возможность, средство и мотив прирезать любимого Владыку?
— С этими двумя все просто, они — идеологи оппозиционного движения, — пожал плечами Тай.
— Тилль, на два слова! — окликнул меня Мельхиор, когда линза погасла. — Или тебя теперь нужно величать исключительно Мииталь? — иронично уточнил он.