Анна села около головы Феля, положила ладони ему на виски, а я коснулась кончиками пальцев шеи, второй рукой сжала безвольную и пугающе холодную сейчас ладонь и поспешно зажмурилась, стараясь отрешиться, не думать, насколько ничтожны шансы, насколько страшно выглядит искореженный кусок плоти и насколько мало в нем общего с полным сил мужчиной, который вдруг стал значить для меня так много.
На широкой платформе, новенькой и чистой, встречающих хватало. Некоторых ждали родные, остальных — официальные представители городских и государственных властей, возглавляемые Валлендором.
— В том числе. Он действительно прожил очень долго, что-то около двух тысяч лет, а может, и больше, и я успел во время учебы насмотреться на особенности и странности его поведения. А ты… Прости, но больше ста пятидесяти, в крайнем случае — двухсот лет я бы тебе никогда не дал, — спокойно пояснил он.
— Да пошел ты, — огрызнулся я, добавив пару нецензурных слов, и перевел взгляд на темного. — Миль, пусть меня отсюда выпустят. Быстро!
Сейчас, впрочем, трое пациентов выглядели значительно лучше, чем прежде. Инталор улыбался окружающему миру, вещевик не втягивал голову в плечи, а Танагриаль то и дело косилась в нашу сторону, и в ее взгляде не было ненависти, только задумчивый опасливый интерес. Лишь Лантаин оставался по-прежнему безучастным ко всему, но и случай его был гораздо тяжелее, чем у прочих.