— Владыка настолько опустился, что ни в чем не повинного высокородного светлого арестовали без соблюдения даже элементарных формальностей? — уточнил я.
— Честно? — насмешливо уточнил он. — Есть у меня ощущение, что эта древняя девочка еще припомнит тебе решительно все и сразу. И испорченный торжественно-триумфальный момент, и собственное опрометчивое заявление, ставшее популярной местной сплетней, и вчерашний танец.
— В тупике, — раздраженно проворчал он. — Не могу поверить, что Лит пошел на убийство, да еще такое. И зачем ему понадобилась ты?!
— Когда ты найдешь этого мерзавца, — медленно начала я, — позови меня. Я очень хочу его пнуть. Больно. Несколько раз. Желательно, по лицу или другому какому-нибудь стратегически важному месту… Что я смешного сказала?!
Не знаю, что нашел во мне он, знавший меня не только взрослой и разумной, но и глупой самонадеянной девчонкой. Со мной-то все было просто: я не понимала, как его можно не любить. Его шальная улыбка заставляла идти за ним куда угодно не только меня. Настолько сокрушительного обаяния я не встречала никогда. Даже мой отец, уж насколько был образцом настоящего мужчины и правителя, не мог похвастаться таким умением повести за собой. Порой мне казалось, что ироничная улыбка и насмешливый взгляд Ира способствовали воплощению их — точнее, нашей мечты в куда большей степени, чем слова, идеи и устремления.
Любое единоборство — это противостояние в первую очередь с разумом противника, а не с его силой. С привычками, со сложившимися стереотипами, с личными качествами и опытом, поэтому половина успеха даже не в силовом превосходстве и умении, а в понимании тактики и способности предсказать действия врага. Если успеешь быстро просчитать, даже здорово уступая в силе, сможешь победить.