Желание убить Кира за его неуместную просьбу и всех остальных — за неожиданно энергичную поддержку этого бреда выветрилось уже очень давно, вытесненное полузабытым стремлением быть и чувствовать. Просто — быть. Быть огнем, быть порывом ветра, быть ускоряющимся пульсом музыки…
Поцелуй получился долгий и неторопливый, медленный, изучающий. Как будто Фель слышал недавние слова менталиста о времени и вреде спешки, полностью их разделял и сейчас намеревался доказать мне их справедливость на практике. Руки его в это время столь же неспешно блуждали по моему телу, лаская сквозь одежду и обещая скорое наслаждение. А я упрямо пыталась на ощупь распутать узел, скрепляющий его косу. Очень хотелось вновь — теперь уже не украдкой, а в свое удовольствие — полюбоваться строгим и резким контрастом черного и белого, смешением двух противоположностей, не способных существовать в отрыве друг от друга.
— Это намек? — ровным тоном уточнил Вал, и нужно было очень хорошо его знать, чтобы понять: он в ярости. Слова светлого звучали более чем прозрачно, и нетрудно было догадаться, кому в его рассуждениях отведена какая роль.
Я вчера кончала, выдыхая имя этого почти чужого мне светлого, на алтаре фатума: хаос отвечает за судьбу.
— Смотря что считать целью, — правильно растолковал мой взгляд сын Черной Ели. — Жахнуло бы знатно. У меня не имелось времени оценить масштабы, но куска побережья отсюда до степей точно не стало бы.
— Я не рад, что даже обнять тебя не могу, не говоря о том, чтобы взглянуть на твою ауру и увидеть все собственными глазами, — пробормотал, с трудом поднимая веки и встречаясь с тревожным, напряженным взглядом фиолетовых глаз. — Как я понимаю, убегать от меня и прогонять меня прочь ты не намерена? Несмотря ни на что? — уточнил осторожно, недоверчиво. Внимательные глаза пару мгновений пристально разглядывали мое лицо, а потом хмурая вертикальная складка между бровей разгладилась и губы изогнулись в неуверенной радостной улыбке.