— Не срослось? — уточнил я, в общем-то, без особого смысла.
— Да, — робко выдохнул я. Да где же моя природная ершистость? Сейчас бы она была очень кстати. А то веду себя как девственник на первом свидание. Даже перед Котом стыдно как-то. Только что клялся ему, что хвост оторву, если меньше десяти штук отсыпят, а теперь вон оно че…
Я огляделся по сторонам, убедился, что никто за мной не наблюдает и сломал печать. Из конверта на ладонь упал небольшой листок. Исключительным каллиграфическим подчерком на нем было написано: «Берегись…».
В движениях моего провожатого появилась какая-то робость. Дрожание рук, неуверенная поступь. Кто же там примостил свой тощий зад, что мой непробиваемый флегматик чернокожий, начал так себя вести? Может и мне пора начать беспокоиться, а не восторженно таращить глаза?
Чернокожий бросил на меня короткий взгляд, развернулся и ушел. Я толкнул вполне обычную дверь и вошел внутрь. Башня Памяти, а это видимо она, была круглой, посередине первого этажа с низким потолком обычная железная винтовая лестница, которая крепилась к тонкому шесту, уходящему куда-то на верхние этажи — по нему могли бы лихо спускаться стриптизерши-пожарные.