Споткнулась, равновесие потеряла, на эльфика падать стала. Он поймал ее, только она рукой ему нос задела случайно, ударила. Несильно, но кровь пошла.
В среду днем с саламандрочкой все хорошо было, а вечером меня папа позвал. Опять бледная! Едва-едва светится. В этот раз мы самогон лить не стали, папа просто горн раздул пожарче, и мы ее аккуратно в пламя посадили. Отогрелась, играть с язычками пламени стала, повеселела. В четверг целый день опять все хорошо было, а вечером мы ее в горшок посадили, в котором я ее из лавки брала, и наверх, в комнаты унесли. Может, ей одной в кузне не нравится? Или, может быть, она болеет?
— Не знаю, но думаю, что это результат какого-то магического внешнего воздействия, — ответила я. — Что-то очень сильное и тонкое. Чем-то на вампирьи чары похоже, но это не они — это что-то магическое, скорее всего, направленное на разум или на психику. Во всяком случае, оно изменило состояние третьего аурального слоя. Это все, что я пока могу сказать. Может быть, после расшифровки ауральных рисунков я смогу сказать больше, но это не быстро.
На лодке, кроме нас с Селеной и Каракатичели, еще двое: один его сын, другой племянник. Лет под двадцать пять обоим. Все трое — оборотни, только понять не могу кто. То ли дельфины, то ли морские котики. А может, моржи. Они на меня тоже с любопытством посматривают, таких, как я, не видели никогда.
Заснуть у меня долго не получалось. В голову лезли всякие мысли, да еще и мутило немножко, как всегда бывало перед тем, как блокиратор заканчивал действовать. Но, кажется, я все-таки задремал, потому что меня разбудил звук отпираемого засова.
— А ты чего ждала? Что он, как последний дурак, предъявит себя для таможенного досмотра, а при заполнении анкеты обязательно укажет, что разыскивается нами за похищение людей, сопротивление Страже и покушение на убийство?