Градус громкости песнопения снова подрос, в нем участвовала уже добрая сотня глоток. И тут внезапно все дружно замолчали, и по нашим ушам ударила тишина. Это было эффектно. В какой-то степени мы уже привыкли к пению, и его внезапное окончание заставило нас чуть ли не подпрыгнуть на месте.
На это нашему снайперу возразить было нечего, но последнее слово всегда должно было оставаться за ней, на меньшее Настя точно не соглашалась.
– Нет, логика в ее вопросе есть, автобус сам по себе вещь неплохая. – Голд распрямился и заглянул в кабину водителя. – Если бы такой стоял неподалеку от нас, мы бы его хоть на руках в крепость прикатили. Не исключено, что, может, такие планы у тех, кто его нашел, еще и есть, иначе как ты объяснишь, почему не забрали стекла, например? И руль вон не свинтили.
– На. – Одессит как-то застенчиво протянул ей пластмассовую расческу. – Хотел себе оставить, но тебе нужнее.
Одновременно щелкнуло несколько предохранителей.
– Ах ты мой хороший! – даже в ладоши захлопала Настя и присела на корточках около степняка, чем очень его насторожила. Он перестал злобно скалиться и опасливо посмотрел на нас. Мы говорили на русском, которого он, похоже, на самом деле не знал, потому не понимал, что происходит, и это его явно напрягало. – Как же я рада, что ты у нас появился! Теперь-то я проверю свои предположения относительно миконидов.