— Вы что, свою работу отследить не можете? — удивилась я.
— Мне плевать. — Он действительно плюнул в сторону. — Ты бы подумала, кто твою Алису летом на охоту отпустит? Она же зимняя?
В уши тут же ударило отчаянным «помогите» и заплакал ребенок. Пронзительно и горько.
Я моргнула, возвращаясь в реальность. Марья Николаевна возилась у плиты. Какими извилистыми переходами шли ее мысли, чтобы к такому прийти, неизвестно. Но взволновало меня не это. Какая пенсия? Какая почтальонша? Единственная, кого я знала со схожим именем, — Ританис, старая баньши, по-нашему карка, такая, кроме вестей о скорой смерти и других столь же приятных вещей, ничего не приносит. Где их с бабкой нечистый свел?
— Кстати о письмах, — Веник достал из кармана какой-то замызганный листок в клеточку, больше похожий на гигантский список покупок, пару недель пролежавший в кармане. — Где я могу найти Ирину? Фамилию ты тут не пишешь, — он на мгновение сунул листок под нос бабушке, и та посмотрела на него с заметным интересом, видать, самой любопытно, что она там такое могла рассказать, — но не думаю, что у вас тут много беременных Ирин.
На заговор для меня старик тоже расщедрился, ибо таков закон: у каждого должна быть метка и точка. Другое дело, что завести больше одной мне вряд ли светило. И с того самого дня я никогда ее не доставала. Вернее, его — браслет. На кожаной основе причудливо переплетались змейки из бисера и цветных лент. В нем легко узнавалась косая самоделка, чем он, собственно, и был. Подарок от дочери на день рождения, один из последних. Метка хранилась в шкатулке с настоящей ювелиркой, но была ценнее остального золотого хлама.