Я задумалась, стараясь сдержать улыбку, потому что происходящее начинало нравиться хотя бы потому, что на этот раз в качестве исключения мне придется сделать что-то стоящее, так как послать туда он никого, кроме меня, не может.
Дядька, Николай Юрьевич, оказался не прост и разговаривать на столь щекотливые темы не стал. Пришлось повозиться. На самом деле я заплатила парням деньги, и они выяснили то, что я хотела знать. Бывший инструктор рукопашного боя, уличная драка, неосторожный удар, смерть одного их нападавших, на суде обернувшихся обычными студентами, тюрьма. Постарел, вышел, работу с судимостью не нашел, запил, попал в больницу, впечатлялся, завязал, нашел работу. И тут я на голову свалилась. За кого он меня принял — дурочку, обуреваемую местью сумасшедшую или начинающую преступницу, не знаю. Сначала он меня посылал. Далеко. Потом поближе. Потом согласился встретиться, если я внятно ему объясню, зачем мне это надо. Я взяла его измором и деньгами. Он меня честностью и реальным подходом к делу.
— Хочешь мира — готовься к войне, — перевела Тина.
— Тём собирает оружие, каждый пробовавший крови трофей, — стала объяснять я. — Тина, к примеру, собирает кулинарные рецепты, — сваара удивленно распахнула глаза, но отрицать не стала. — Семеныч — мыслимые и немыслимые артефакты. Ключник — ключи от всех открытых им дверей. А проклятый — вещи тех, чьими телами он пользовался хоть раз. — Я повернулась к хранителю. — Вчера в качестве амулета он принес варежку Матвея Гранина.
— Идем до конца, — сказал он, — провалится один — и нам организуют теплую встречу на алтаре.
Я посмотрела на девушку, сидящую напротив, — жаль, сквозь темные линзы очков ничего не разглядеть.