К месту последней ночевки Граниных мы вышли минут через десять. Три сосны срастались в одну, плотно прилегая друг к другу стволами. С одной стороны, корни то ли были подрыты животным, то ли подмыты ручьем, журчание которого слышалось неподалеку. Под этими корявыми отростками начиналась неглубокая вытянутая яма, назвать которую оврагом язык не поворачивался.
— Он решил пожертвовать тем, которого не знает, который ничего для него не значит. Как и его мать, — закончила она почти шепотом.
Хранитель не был нечистью, не ел людей, не стремился самоутвердиться за счет слабого, а потому был всегда вежлив и учтив, не делая разницы между очень полезным Семенычем и бесполезной мною. Он уважал всех, кто жил на стежке, хранил и помогал, если мог. И когда-то давно он был человеком. Прям положительный герой в нашей безумной темной тили-мили-тряндии. Но, обращаясь к нему за помощью, следовало помнить, что он мерил все другими категориями, для него главной была стежка, ее жители, вместе, а не по отдельности, ему не было дела до мелких дрязг, семейных сор, измен и разладов из-за переноса сливной канавы на пару метров левее.
— Ефим, — я положила руки ему на плечи, — я должна с ним поговорить.
— Повышение налога — да, но не на пять, а на три процента, — демон размашисто черкал на бумагах, — строительство лесопилки отложить. Вестников свободных сейчас нет, я помню, что у вас вакансия, — бумажка отправилась в урну.
— Нет, такое не забывается, — я подошла ближе. — Матвей пропал, ушел в лес вместе с матерью и не вернулся.