— В четыре начинается бал. Если решите остаться, ни с кем не задираться, не напиваться, не устраивать скандалов. Помните правило: не должно пролиться ни одной капли крови, наказание ослушавшемуся — смерть.
В этом месте дороги не имеют значения, можно идти по любой. Я отряхнулась от налипшей травы и мелких веточек и пошла вперед, не сходя со стежки, оставив проход за спиной.
Можно поразмышлять и представить, что план Маринки удался, письмо прочитал кто-нибудь из наших. Семеныч может заговорить вещь заказчика, наденешь, к примеру, кулон и будешь выглядеть лет на двадцать, молодой и красивой. Эффект сохранится на века, ты еще этот артефакт по наследству передашь. Такой тебя будут видеть все, такой ты будешь и на фото, и на видеосъемке, такой будешь отражаться в зеркале, гарантирую. Один нюанс. Слово «видеть» ключевое. Ведьмак наложит живой морок, он позволит отмотать так тяготившие тебя сорок лет (Маринка решила стать моложе меня, ничего удивительного, она всегда была впереди). Правда, чувствовать себя все равно будешь на шестьдесят: колени болят, давление скачет, зубные протезы натирают, метеоризм в самый неподходящий момент и свежий кефир по вечерам, бессонница… Ты станешь молодой старухой. Иллюзия, какой бы качественной она ни была, не вернет задора молодости (кстати, в договоре о здоровье ни слова) и не заставит «внутреннюю тебя» жить, не вернет жажду жизни.
— Дык, я так подумал, хоть и на всю жизнь запомнил, какое страшное было у него лицо. У отца, не у следователя. Я его потом поэтому и узнал. За эти годы он совсем не изменился.
— Захватывающе, — я стиснула зубы, — а если поближе к нашим временам, шаман — это?
Ведьмак приставил ко мне Веника и отправил в бальный зал, так как у него, по собственному выражению, глаза бы его на меня не смотрели. Больше никто не позволил себе ни единого комментария, ни одного слова, когда нас выпроводили с аудиенции, переросшей в семейную сцену, лишь по ожидающим своей очереди пробежали не особо приглушенные шепотки и смешки, кого-то произошедшее явно позабавило.