— Они кричат! Вы слышите, они кричат! Им больно!
До вечера мы пытались наладить нехитрый быт. Игорь с тех пор как оказался на стежке вел себя гораздо спокойнее, или все дело в том, что Мила перестала изводить себя мыслями. Если пара слезинок и скатывались по ее щеке, то уже без надрыва. Грусть и сожаление, ну и немного страха перед неизвестностью. Немного. Поэтому вечером, когда мальчик давно уже спал, мы с Милой все еще сидели за столом. Я уступила ей с сыном спальню, намереваясь занять диван. Мы пили чай и говорили. Я рассказывала, она слушала. Нет, не про свою жизнь, такую слезливую мелодраму под чай не осилишь, как минимум под коньяк.
— Давай ты меня здесь подождешь, — явидь выразительно постучала по наручным часам, — у меня еще есть пара минут из обещанных.
Святые, лучше бы шипела. Новость сама по себе… Ну, непростая, и как реагировать, я не поняла, но явно не умиляться и спрашивать, кого она больше хочет, мальчика или девочку. По правде, об особенностях размножения нелюдей я слышала в первый раз и, надеюсь, в последний.
И больше не тратя времени, распахнула створку и осторожно выглянула в коридор. Пока никого.
В трубке раздались короткие гудки, а я все стояла посреди чужой больничной палаты и пялилась в стену, не находя в себе сил ни опустить руки, ни сбросить вызов, ни повернуть голову. Трубку мягко забрали. Посмотрев на экран, Веник покачал головой и пихнул аппарат обратно в сумку, висящую на плече.