Мир перестал существовать. Она стояла в дверях: такая белокожая, длинноволосая, обманчиво хрупкая. Позади маячил наставник, что-то выговаривая, и даже сделал попытку закрыть дверь. С тем же успехом он мог разговаривать со стенами, моей дочери не было до него никакого дела.
От города до нашего глухого угла километров двадцать, половину из них можно проехать на рейсовом автобусе, остальное — или на своих двоих, или на машине. Если этот дурак притащил с собой кого-то еще, постарше и с правами, можно уже никуда не ходить, а сидеть на попе ровно и ждать гостей.
— Но Валик, — запричитала старуха, — так нельзя.
— Довольно, — скомандовал мужчина, — ты отомстила. Остальное ее не касается. Идем.
— Я бы все-таки послушал, что произошло в прошлый раз. Сколько вас тогда было? — спросил Константин. — Семеро? А сколько осталось? Семеныч, Алексий, — он смотрел то на одного, то на другого, — и Михар. Всего трое? А наши предшественники?
— Тём, Тём, — попенял мужчина, — опять запугал человека, она же посмотреть на меня боится, — охотник тут же схватил меня за волосы и рванул голову наверх, не оставляя выбора, кроме как встретиться взглядом с баюном. — Как об стенку горох, — вздохнул тот. — Я такой страшный? — Это уже мне.