— Ты ведь не человек? — поинтересовалась я, не очень понимая, почему он надеялся стать опорой.
Некоторое время я не могла отвести взгляд от останков человека. Впервые на моей памяти не было ни жалости, ни сожаления, ни неприятия. Я даже успела поймать себя на чувстве удовлетворения. Я рада, что Тём его убил. И стало страшно от самой себя, от мыслей, которые я постаралась затолкать в самый дальний уголок.
— Еще бы, — внезапно сказала бабка, — сбежал, стервец. Хотя, если ты и ему показывала крокодилью рожу… — она замолчала и стала о чем-то усиленно размышлять.
— Остальных представлять не нужно? — поинтересовался старик.
— Покрасить, — присматриваясь к находке, решила я, — в белый, как и было, вот здесь и здесь коричневый орнамент, надо восстановить.
— Склоняемся, — продолжил старик. — Не встаем, пока не разрешат. Нет, Ольга, спрашивать не надо, лично ты можешь стоять так до самого конца. Вручаем подарки, уходим. На все максимум десять минут. Ясно?