Во время этого монолога я отслеживал эмоции Веселова-старшего и мог с уверенностью сказать, что либо он действительно переживал из-за возникшей ситуации, в которой действовал, хоть и без моего ведома, но на мое благо, ну, как он его понимал, либо Андрей Егорович являлся гениальным актером, так вжившимся в роль, что сам Станиславский ему поверил бы. Но, несмотря на искренние раскаяние и переживания лекаря, бросаться навстречу с распростертыми объятиями я не спешил. Хотя бы потому, что глупо отказываться от таких связей, но если вот сейчас четко не ограничить степень вмешательства в мою жизнь, то в будущем я рисковал получить еще какой-нибудь сюрприз просто потому, что они посчитают, что так для меня лучше.