— Да мне как-то… — попытался вклиниться я.
Порывшись в выдвижном ящике, командир бросил на стол несколько нашивок со светло-серым вороном. Сверху аккуратно положил небольшой серебряный значок. На нем был изображен символ отряда «Пепельные вороны» — летящий ворон, держащий в лапах косу. И ниже буквы «БПВ».
— Так точно, — отрапортовал я, заметив погоны вахмистра.
— Ребята, не ссорьтесь. — Голос Егора стал жалостливо-умоляющим, раньше я его таким не видел. Но меня уже несло.
— Я вас решительно не понимаю, Алексей Михайлович. Да, молодой человек импульсивен, где-то даже болезненно горд. Однако я склонен списать это на издержки воспитания в сугубо мужском коллективе. Я не оправдываю его поступки. И в случае дуэли и при конфликте с охраной лицея можно было вести себя более сдержанно. Но привитое ему в вольном отряде сугубо мужское воспитание не позволило Александру отреагировать по-другому. На попытку унизить его, опустить по иерархической лестнице он ответил агрессией, невзирая на то, кто перед ним, хмельные отпрыски аристократов или скучающая охрана, решившая развлечься за его счет.
После первых слов гомон начал стихать, допевал я уже в абсолютной тишине. Стоило мне закончить, как студенты захлопали и засвистели. Самыми смелыми оказались девушки, и я был атакован стайкой прелестниц, интересующихся буквально всем. И как меня зовут, и сколько мне лет. Куда я еду, чья это песня, настоящее ли оружие, и вообще, есть ли у меня девушка. Я отвечал на вопросы, избегая конкретики. Лет — шестнадцать, еду — учиться. Нет, в столицу. Да, оружие настоящее. Нет, подержать нельзя. Да, совсем. Песня моя, вакансия девушки свободна. На просьбу еще спеть охотно откликнулся.