— Нельзя всех сделать счастливыми, — напомнила она мне мои же слова.
— Очень истомился под охраной, пока Игнатьев за указаниями сюда ездил. Сразу потек, и на дыбу вздергивать не пришлось. — Григорий Александрович брезгливо поморщился. — Мразь трусливая. Достаточно было приставу показать кулак, а мне пообещать отнестись с вниманием…
— Привык, — без особой радости сказал Алексей. — Сперва так не особо страшно было.
Возвращаясь к несуществующим пока США. Постараться уничтожить в самом начале — задача на данном этапе достаточно любопытная и уж точно повлияет глобально на всю дальнейшую историю. Уверенности в возможности нет, не в моей компетенции вправить мозги лордам и пэрам. Но кое-что через газеты и получающих на лапу организовать недолго.
— Мне всегда казалось, — сказала наконец Екатерина, — что фактически консортом был не Антон Ульрих, а ты. И не по причине постельных подвигов. Ты, Михаил Васильевич, дал Анне Карловне преданность. И если вы даже спорили по вопросам внешней и внутренней политики, она все равно могла быть уверенной, что ты выполнишь приказ. Я не требую от тебя преданности, второй Анны из меня не выйдет, но я хочу получить не только дружбу, но еще и верность.
— Определенная свобода высказывания все же необходима, — продолжил я. — Люди должны иметь способ указать правительству на упущения и злоупотребления власти. Иначе недовольство уйдет в тайные общества, и цели неминуемо постепенно превратятся из умеренных в крайне радикальные.