Одержимая усмехнулась. Поправила ремни кобуры, застегнула курточку, повязала на голову яркий шелковый платок. Шагнув к столу, с большим наслаждением, смакуя каждый глоток, отпила холодной газированной воды из стеклянной бутылки, надела маленький яркий рюкзачок, купленный тут же в магазине и набитый одеждой, взяла портфель и одним длинным прыжком скакнула из комнаты на улицу – прямиком сквозь распахнутое окно. После чего длинными грациозными прыжками побежала к берегу моря. Навстречу рассвету, прогоняющему полумрак белой ночи яркими лучами восходящего солнца и заставляющего сверкать озерца и многочисленные ручейки, бегущие к берегу моря.
Торжествующая одержимая встала и направилась к жертве, но была вынуждена стремительным прыжком метнуться в сторону от огненной волны, рванувшейся от раненой в ее сторону.
В комнате сопел Женька, что-то порой бормотал и ворочался на кровати. Это еще ничего, порой зубами скрипит – мертвого поднимет.
Я поймал парочку крупных, сантиметров по семьдесят, чехоней и собрал удилище. После чего завалился дремать в машине, в тени старого дуба. Здесь, в зоне работы полицейских разъездов, особо опасаться нечего, просто зевать нельзя. А у нас, некромантов, есть неплохая особенность – мы убийц за версту чуем. В прямом смысле, где-то за километр. Не все, конечно, но у меня так получается, сталкивался уже с этим. Точнее, чуем мы живых людей, особенно тех, которые хотят нанести нам вред.
– Ого, и ей ничего не было? – Глазищи у Вари огромные, в них утонуть можно.