Бросилось в глаза и другое — неожиданное, но совершенно четкое разделение каторжан по классам. Никогда бы не подумал, что большинство — крестьяне. Раньше незаметно, как под шапкой-невидимкой они просачивались мимо моего взгляда в толпе заключенных. Одеты во что попало, явно как захватил арест. Прямо с поля, из-за плуга или что там еще у них есть в качестве основного средства производства, их стаскивали в уездную избушку-тюрьму, по сравнению с которой Шпалерка, как я знал по рассказам «везунчиков» — дворец, как по пайку и комфорту, так и соблюдению судебно-правовых формальностей. Врагу не пожелаешь спать по очереди из-за недостатка места, гадить в бадью и пытаться выжить на двести грамм хлеба в день без всякой поддержки с воли — безграмотным, оставшимся без кормильца женам и детям самим бы не сдохнуть, где уж тут искать «тятьку» в бюрократической пучине губернской столицы.