На перроне их встречали трое контрразведчиков во главе с целым капитаном госбезопасности. Придирчиво проверив документы у всех, включая сопровождающих, они прошли сквозь забитое людьми, шумное здание вокзала на привокзальную площадь, где дожидались три легковых автомобиля. Танкистов усадили на заднее сиденье первой «эмки», капитан поехал с ними.
– Ну, что сказать… – медленно проговорил Очкарик, смешно наморщив покатый лоб. – Он или в натуре шизофреник, или действительно провалился к нам из другого мира. На стоящую в моем закутке технику смотрел, словно баран на новые ворота. Особенно его заинтересовали логотипы заводов-изготовителей. Складывается полное впечатление – мониторы, мышки и прочее клиент увидел первый раз в жизни. Но довольно быстро освоил управление, вероятно, в «его» мире есть нечто принципиально похожее.
– А я вот все волнуюсь, где мы их всех хоронить будем? И кто могилы копать станет? – сказал я, чтобы подбодрить друга.
А «тройка» открыла огонь из пушки и спаренного пулемета. Удачно – первый же снаряд рванул возле промоины, служащей укрытием советским танкистам. Оглушенный Гаврилов вырубился на несколько минут, а когда очнулся и огляделся, то первое, что увидел – покореженный «МГ» с расщепленным прикладом, в который уткнулся головой Биляков. Светло-коричневая пыль под комбинезоном заметно потемнела – ему сильно досталось. Мехвода Иванова вовсе нигде видно не было: прямое попадание или землей засыпало.
Орудие выстрелило, тяжело подскочив на изодранных осколками скатах. Взметнулась, занавешивая перспективу, пыль, сквозь мутное марево которой коротко сверкнуло. На этот раз гулкий хлопок взрыва расслышали даже оглохшие артиллеристы: болванка влепилась точнехонько в боеукладку, оказавшуюся в превратившийся в огненный факел «StuG-III» полнехонькой.
Скрипнув тормозами, грузовик вильнул к обочине, и шофер, матерясь во все горло, выкрутил руль, пытаясь развернуться на узкой грунтовке. Возможно, им и удалось бы уйти, свернув на одну из второстепенных лесных дорог, развилку к которой они проехали буквально пять минут назад. Но подвела техника: вставшая поперек дороги полуторка внезапно заглохла. Водила попытался было завестись, но не успел: с немецкой стороны загрохотали пулеметы, и лицо Захарова, боком вываливающегося из распахнувшейся дверцы, оросило чем-то липким и теплым. Последним, что зафиксировало его сознание, прежде чем комэск рухнул в пыль, была неестественно запрокинутая голова ефрейтора, словно бы уменьшившаяся в размерах: тяжелая пулеметная пуля практически снесла ему верхнюю часть черепа. Раненое плечо ответило на удар о землю вспыхнувшей в мозгах дикой болью, но сознания Александр, к счастью, не потерял.