Впрочем, едущему в кузове Изгарину, которому, чтобы не упасть, приходилось обеими руками держаться за борт, было еще хуже. К тому же несколько загруженных в машину ящиков с неизвестным содержимым постоянно норовили изменить свое местоположение, и приходилось упираться в них сапогами. Нормальные отношения у них с Александром так и не наладились. Нет, волками друг на друга не глядели, конечно, сержант даже руку бывшему подследственному при встрече пожал, но в глаза друг другу так и не смотрели. Захаров – из-за неприязни, что его, боевого пилота-истребителя, приняли за предателя, Изгарин… скорее всего оттого, что никакой вины за собой не чувствовал и искренне не понимал, за что получил неслабую выволочку от начальства (об истинном значении пароля «Брест сорок один» он, разумеется, так и не узнал).
– Ладно, ночуй здесь! В душевой халат висит, переоденься, а твою форму тем временем почистят. Встретимся утром!
– А вам куда надо… его отправить? – с любопытством спросил Очкарик. – Туда же, куда «Т-72» отправили?
– Не просто «Lotfe», а «Lotfe 7K», – поучительно воздев палец, сообщил мне Очкарик. – Его модификаций у немцев до черта было. Эта отличается тем, что сопряжена с автопилотом «Patin», который выглядит вот так, – он еще раз кликнул, и на экране появилась другая техническая хрень. – Причем… – торжествующе продолжил Очкарик, – это – лот!
– Ай, не нужно так тянуться, вы не на плацу, – неожиданно отмахнулся тот. – Да присаживайтесь же, товарищи!