Спорить Гаврилов не стал, поскольку помнил слова лейтенанта: мол, в Москве разберутся. Тем более что они теперь, так уж выходит, единственные свидетели гибели товарища комиссара и товарища полковника и уничтожения секретного танка.
– Володя, ты как там? – обеспокоенно спросил я, судорожно дергая рычаги, уводя танк с линии прицеливания.
Я включил переднюю передачу и рванул вперед. Получше рассмотреть, что там творил Володя, не удавалось – с виду ровное поле оказалось усеяно бугорками, в триплексе скакала линия горизонта и черные столбы над горящими танками врага.
– Ладно, давайте цеплять, ночевать тут не имею ни малейшего желания! – резко сказал полковник.
Но трое бойцов, судя по всему, на помощь со стороны и не надеялись: бросившись к танку, сорвали с развернутой пушкой назад башни чехлы и скрылись внутри. Несколько секунд, показавшихся Наметову долгими часами, ничего не происходило, затем зарокотал двигатель, корма окуталась сизым солярочным дымом, и танк съехал на землю, намотав на гусеницы укрывавшие корпус чехлы и оборвав непривычного вида плоские оранжевые тросы или ленты, удерживающие его на платформе.
– Интересно… – оживился Лерман. – Излагайте!