Неожиданно тяжело вздохнула, вспомнив маму. Меня до сих пор мучил вопрос: как… как она решилась? Да и как ей в голову пришло сменить пол? Ведь не зря же тсареки до первой линьки фактически бесполые: определяются, чья сущность ближе, а она в третьей захотела стать мужчиной. Поэтому сейчас печально смотрела на результат собственной попытки скрыть женственность. Никогда и ни за что не смогу изменить себя, не перестану быть женщиной или чувствовать себя ею. Мне приходится притворяться, но до глубины души противно участвовать в этом фарсе, помня о потухшем взгляде и отвращении, с которым отец встретил откровения мамы. Он не понял ее, не простил и даже более того – презирал до глубины души. А иногда, когда я надевала штаны, смотрел с тайным страхом. Наверное, поэтому растил таким изнеженным ранимым цветочком, чтобы заглушить страх потерять и дочь.