— А ты даже и не заметил, что твой противник дерётся одной правой? — последовал ответ.
Итак, Законы Древних рушились один за другим. Меня учили, что на этих Законах основывается Равновесие Мира, нарушь их — и всё пойдёт прахом. Это оказалось не так; но, быть может, Молодые Боги сами изменили ограничивающие нас условия, о чем пока знает один только Мерлин? Погоди, сказал я себе. Неприкосновенность личных покоев в Замке Всех Древних — это не Закон, это лишь неуклонно соблюдавшийся на протяжении тысячелетий обычай. Можно, послав Астрального Вестника, побудить владык Обетованного изменить Мир — но, чтобы изменить слывший нерушимым обычай, нужно прежде всего измениться самому. Мерлин изменился. Что для него теперь Поколение, его неписаные законы и традиции? Пустой звук? Или он, напротив, свято убеждён, что действует на благо большинства? Я терялся в догадках…
Хаген проснулся от тонкого звона где-то в самой глубине сознания: его Охранное заклинание сработало. Однако он не пошевелился. «Кому-то из Бесплотных стало очень любопытно, что это мы тут делаем; что ж, давай иди поближе; сейчас я тебя угощу…»
— Да, ты прав, — ответил я, стараясь смотреть прямо в глаза Древнему Богу. — Неназываемый здесь.
Ученик Хедина вполсилы ткнул в преграду коротким кинжалом; лезвие зазвенело, отскочив, будто от толстого льда. Но это — простая человеческая сталь, а если испытать иную?
Я так и не узнал, кто ковал зофару его шесть мечей — но, надо сказать, выковали их ему из рук вон плохо. Мой Чёрный Меч даже не ломал — он резал эти клинки, точно серп — колосья; железные обломки один за другим падали на землю. Оставшись безоружным, зофар с совершенно несвойственными ему тупостью и растерянностью уставился на свои руки, сжимавшие бесполезные теперь эфесы.