Сделав несколько глубоких вдохов, Тимар поднялся, вывел каракового коня из стойла, оседлал. Конь протяжно заржал, ткнулся в шею парню мягкими губами. Тимар погладил его по носу, угостил кусочком сахара, потом подвел к лесенке, которую использовали дамы, и, взобравшись на нее, перебросил больную ногу через седло. Поерзал, усаживаясь удобнее.
– Ты чего? – вытаращился на меня Тим, собирающий бумаги в аккуратную стопку.
– Айвор ведь не идиот, он же понимает, что Дойер попытается убить его сразу после того, как активирует Заслон.
– И правильно. Мала еще парням глазки строить.
Ах, да! Привилегии! Принцессе Эстер полагались привилегии, больше похожие на издевательство: по утрам в моей миске с овсянкой плавал крохотный кусочек сливочного масла, а в обед, после бурды, называемой супом, мне полагался десерт – тонкий ломтик хлеба с чайной ложкой меда. И это после свежей форели, молочных поросят и марципанов в неограниченном количестве! А еще у меня была персональная келья в уединенной части монастыря, окнами выходившая в сад, собственная уборная – просто аттракцион невиданной щедрости, правда? – и камин, дрова для которого я должна была носить сама. В количестве трех поленьев. Их хватало ровно на то, чтобы не выдыхать пар, проснувшись утром.
Поняв, что стискивает в ладони амулет перемещения, Раду отложил его в сторону. Накачанного силой осколка отмершего Кристалла было достаточно, чтобы проломить любой щит, любой полог, защищающий от вторжения. Граф берег его на случай крайней нужды – если Лиру схватят или если она решит его предать.