– Двадцать пять, – отжался, оттолкнулся от пола, успев хлопнуть в ладоши, – двадцать шесть… – Хлопок. – Двадцать семь… Тридцать.
– И не рассусоливай! Птица сама не ощипается!
– Пойдем, – зашептала она. – Тебя отведут на кухню, дадут горячего молока. Давай руку. Ну?
Можно, конечно, было бы порассуждать о безопасности, о путешествии инкогнито, о дорогом грузе, но на деле выходило, что Айвор изо всех сил старается сделать так, чтобы о принцессе не знали. Забыли. И у него это отлично выходило.
Плавать я так и не научилась. Страх перед глубиной сидел где-то глубоко внутри, и каждый раз, когда я входила в реку, что-то сжималось в желудке. Горячую же воду просто обожала, могла часами нырять в пушистой пене, устраивая локальные штормы и цунами в отдельно взятой чугунной ванне.
Я забиралась на сторожевую вышку и махала вдогонку до тех пор, пока отряд не скрывался в ущелье.