Легкие шаги Ильвинг затихли в отдалении, и Хаген вернулся к своим мыслям. Он всей силой своей недюжинной воли гнал прочь недобрые предчувствия, предвидение того, что это их последнее предприятие не кончится добром; где-то в самой глубине его души родилось острое и горькое ощущение, что ему осталось ходить по этой земле совсем недолго.
— Мерлин принимает поклон Познавшего Тьму, — ответил он в тон мне, строго по канонам Древних.
— А почему против этой Ночной Всадницы собралась такая странная компания — эльфы, древесные гномы, даже кобольд и тролль? — спросил Учителя Хаген. — Этого я никак не возьму в толк.
Но, так или иначе, заклятье, связывавшее Арфу и заставлявшее её подчиняться мне, уже распалось, мой безумный полёт сквозь Миры прекратился. Я стоял на самом краю исполинской скалы, иссиня-черной, с бесчисленными кроваво-красными прожилками. По небу стремительно неслись дымные веретёна рваных туч; ни солнца, ни звёзд я не видел, вокруг был разлит серый полумрак. Далеко внизу шумело невидимое море, и лишь изредка я замечал крохотную белую черту пенного гребня волны, разбивавшейся о камень.
— Почти наверняка это фальшивка вкупе с ловушкой, — заметил я, памятуя о Храме Ямерта в столице королевства.
Теперь предстояло более лёгкое, как мне тогда казалось, дело — покончить с уже проникшими в наш Мир воинствами и закрыть Ворота, соединяющие пространства. Медленно, осторожно поворачивая Мир вокруг себя, я начал покидать тело и разум Лунного Зверя, струны Арфы вернулись на прежние места, и на самом пределе открытого мне я увидел, как исполинская тёмная кисть, точно сотканная из самого средоточия ночного мрака, пронизанного в то же время звёздным светом, легла на волшебные струны, и музыка непостижимой красоты, увы, почти не слышимая нашим слухом, вновь наполнила Мировую Сферу.