Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не заехать турку между глаз.
– Садись, штабс-ефрейтор, – сказала Дариана. Она без всякого страха повернулась ко мне спиной, принявшись шарить зачем-то в выдвижном ящике. – Садись, как говорите вы, русские, в ногах правды нет. Сейчас чаю принесут. Я оценила ваш народный способ – из самовара, настоящего, с угольками, с дымком!
– Я что-то не понимаю... Руслан, – кажется, чтобы произнести моё имя, командирше Шестой интернациональной потребовалось сделать над собой известное усилие. – Некогда я знала твоего отца... много лет назад. Я получила совершенно точные сведения, что пленных освободил именно ты. Зачем тебе говорить сейчас, что ты не имеешь к этому никакого отношения?
На востоке показалась ещё одна тройка штурмовиков. Они повторили удар – целая полоса километров пяти длиной превратилась в море огня, где не могло уцелеть ничего живого. В переговорниках грянуло: «хох-хох-хох-хайль!» Кое-кто из ребят, похоже, уверовал в лёгкую победу.
– Мне претят убийства, – сказал я. – Тебя ждёт суд. Но не имперский. Наш суд, суд Нового Крыма. А у нас ещё не отменена смертная казнь, разумеется, в тех случаях, когда дело находится под юрисдикцией нашей администрации, согласно закону о разграничении полномочий. Я вас вытащу обоих отсюда. Обоих. Немедленно и, более того, сейчас же. Там станем разбираться.
– Дариана Дарк? Ты знаешь Дариану Дарк? – Я только и мог разинуть рот. Что ж, получается, она тогда не врала...