Когда я приехал домой, меня уже, как обычно, ждали мои ученики. Все они были под впечатлением недавней операции, проведенной митрополиту, и смотрели после нее на меня почти так же, как на иконы в красном углу.
– А вот здесь пока порадовать нечем, боярин. Кузнецы свейское железо начали проковывать, но пока такого, как ты хотел, не получается. Я-то сам в этом не больно соображаю, все же больше по ювелирной части был. А сейчас вместе думаем – может, закалку изменить али присадки какие добавлять. Но все, как ты учил, делаем, записи ведем в журнале, дабы снова одного и того же не делать, думаю, что еще неделю-другую провозимся, ежели удача раньше не придет нечаянно.
Царь замолчал и с хитрым прищуром посмотрел на митрополита.
– Вот еще немного поговорим – и до выговора дела дойдет.
Все встали и вслед за мной выпили. Затем мы сидели, говорили о делах, планах, о детях. Мне стало жарко, и я вышел на улицу. Холодный ветер обдувал разгоряченное лицо. Настроение было отличным. Казалось в этот момент, что все в моей дальнейшей жизни будет хорошо. Наконец меня пробрал мороз, и я пошел опять к праздничному столу.
– Вы еще не все поняли, – сказал я, – эти стекла, если сразу огня прибавить, будут трескаться, и вообще их уронить можно, разбить, так что если кто такую лампу купит, за стеклами к нам все время приходить будет.