– Ладно, Борис. Время у меня еще есть, разберемся мы с девицей красной, а сейчас – вперед, в лекарскую школу.
– Пока все хорошо милостью божьей, – сказал я, – все, что нужно, сделал. Теперь надо только молиться Господу, чтобы даровал нашему митрополиту выздоровление.
Но спешил я зря. Сегодня Иоанн Васильевич был занят. Когда вошел в царские покои, мне сообщили, что царь отправился в Разбойный приказ и сейчас в пыточной разговаривает с Федором Никитичем Захарьиным-Юрьевым, которого уже подвесили на дыбу.
В большой аудитории размеренно звучал голос лектора, два десятка отроков, одетых в отбеленные холщовые халаты, внимательно слушали лекцию, а несколько человек усердно скрипели гусиными перьями по листкам плохой серой бумаги, стараясь успеть за говорящим. Один из отроков, видимо более быстро пишущий, чем остальные, успевал даже посидеть без дела, пока остальные записывали слова, терпеливо повторяемые лектором.
– Так нет никаких проблем, можно начинать в любой день, хоть завтра, – ответил я, когда до меня дошла суть вопроса, и пустился в объяснения.
– Государь, вспомнила я: Авдотья то была, седьмая вода на киселе захарьинская родня.