– Да ничего особенного, Гуус… – Я встал и сбросил с себя так и не застегнутые кандалы. – Обычное дело. Святотатство. Оскорбление христианской веры, торговля христианскими душами, ну и все сопутствующие мерзости.
Справа от мосарабов построились арбалетчики. Их сержант Якоб Бользен также впереди строя. Они одеты точно так же, только котты у них зеленого цвета, и держат на плечах арбалеты, а у сержанта на бляхе перекрещиваются арбалетные болты.
С особым остервенением выжал, как пару лимонов, себя и скотта, и уже с немного поднявшимся настроением отправился завтракать.
– Клаус! – Мамаша мгновенно забыла все и всех, вперилась взглядом в своего сынка, а потом, торопливо извинившись, рванула к нему по лестнице.
Ладно, хватит пузо набивать, под дверью ближники мои уже топчутся, соображения свои изложить хотят. Пошарил взглядом по столу, выбирая, что еще слопать… И понял, что просто не влезет. Обожрался… Ну и не надо.
Тема «робингудства» меня изначально не привлекает. Порочная она в своей сути. И хотя внешне все выглядит красиво и благородно, но только на первый взгляд. У кого отбирать и кому отдавать? У таких же мироедов, каким я сам стал? Да и народишко меня не поймет, от слова «совсем». А власти предержащие – и подавно. Так что идейку о людях в зеленом трико отметаю однозначно. А собственно, о чьей совести я беспокоюсь? О своей, что ли? А она у меня есть? Ну вроде как есть. Но… но тогда надо искать идею, во славу которой я буду пиратствовать. Вот же слово нехорошее – «пират»… «Корсар», к примеру, звучит не в пример благозвучнее… или вообще «буканьер»… Нет. Это уже из совсем другого географического полушария, и звучит как-то плебейски. Значит, корсар. И волей-неволей опять возвращаюсь к теме грабежа басурман, ибо другой благородной идеи не сыскать. Вот как бы и придумал…