Я, удобно расположившись в кресле, пытался понемногу прогрессорствовать, тяготясь своей вынужденной бездеятельностью. Клятое ядро из кулеврины мало того что проломило мне кирасу, нанеся материальный урон примерно в пять флоринов, это если не во все десять, – так оно еще попутно надломило мне три ребра и здорово ушибло грудь. Теперь я даже до сортира передвигаюсь с костыликом черепашьей скоростью. Чувствую себя лучше, конечно, чем в первый день после сражения, но все равно еще хреновато…
Я, беспокоясь за шотландца – как у него вышло с кораблем, можно было только догадываться, – поспешил в лагерь, предварительно организовав эвакуацию захваченных орудий и всего орудийного припаса. Мое! Будет в моей компании еще и артиллерийская эскадра. А за пушчонки наемникам – оплата особая.
– Жан! – встревоженно воскликнула Матильда, но, увидев мое лицо, замолчала и поспешила к своей иберийской кобылке.
Я секунду помедлил… Вот нравится мне этот монашек. Несмотря на жесткий бодун, выглядит довольно здравомысляще, никакого фанатичного блеска в глазах. Опрятен, тонзура на голове тщательно выстрижена. Да и сутана чистая, правда помятая и в соломе… так оно и понятно. И песенки опять же фривольные знает, что тоже о многом говорит. Попробую, а дальше видно будет…
Несколько помощников конюшего побежали с кожаными ведрами к ручью за водой.