— Что, правда? — растерянно уточнила я, пытаясь сообразить, а какое, собственно, сейчас на Земле число.
— Арая, — с насмешливым укором протянул он, отобрал у меня чашку, одной рукой прижал меня к себе, запуская вторую ладонь в волосы и вынуждая запрокинуть голову. Когда он так делает, у меня почему-то всегда по спине пробегают толпы мурашек, и я совершенно не соображаю, что он мне в этот момент говорит. Главное, смотрит своими глазищами зелёными как кот на миску сметаны… Обожаю! — Обесчестил я себя сам. И тебя заодно. А весь ужас ситуации в том, что этот процесс мне очень понравился, — с лёгкой насмешливой улыбкой проговорил мужчина. — Кажется, меня потому и отправили в отставку.
Хотя вот в капитане я уже сомневаюсь. Если я права, и у остального экипажа на меня была обыкновенная чисто рефлекторная реакция (ну, как выделение слюны при виде чего-то вкусненького) исключительно из-за внешнего вида, никто меня и пальцем не трогал, и есть хороший шанс, что в приличном виде эта реакция пропадёт, то с ним всё сложнее.
Вот если дочка эта погибнет, тогда реакцию её отца не брался предсказать никто, но что она нам не понравится — соглашались все. Опасно, очень опасно злить земную контрразведку!
— А то я не знаю, — мученически вздохнула я, с тоской разглядывая сквозь ветки деревьев пронзительно-синее вечернее небо.
Весь разговор оставил во мне какой-то странный липкий осадок. Будто над моей головой пронёсся бесшумный и смертоносный сгусток плазмы, а я этого даже не заметила. Здравое предположение, чего хотел этот Александр, у меня было: проверял на лояльность, не попала ли я под влияние условного союзника. Это объясняло мрачное молчаливое недовольство отца, но совершенно не объясняло произошедшего диалога. Ни одного заковыристого вопроса, обыкновенная беседа о впечатлениях, быте и нравах аборигенов.