— То есть оскорбленным помогали дамы, которые обидеться еще не успели? — протянула ехидно.
— Да… — эхом отозвались мужчины, не разделявшие моего восторга.
Легко сказать и очень трудно сделать. Я успела накрутить себя, успела представить худшее развитие событий и даже пути отступления. Все-таки взгляд Радоса Лесски не сулил ничего хорошего, впрочем, как и плохого. Знать бы, что он имел в виду, говоря супруге о своих опасениях.
— Я, — ответил он и хмыкнул раздраженно: — А как не пустить после тридцати полетов через квартал?
— Всевышний! — выдохнули мы оба и почему-то схватились за руки.
Чердак встретил меня изобилием пыли, паутины, завалами книг, а еще здесь было холодно, темно, сыро и пахло отнюдь не морозом. Взглянув на все это, я поняла поговорку: «Глаза боятся, а руки делают». Не знаю, когда очнутся руки, но глаза испугались настолько, что я и сама не заметила, как вернулась в свою комнату.