— От Элмара, — хихикнул Кантор. При виде героя, который засмущался так, что даже не нашел слов для объяснения, ему стало действительно смешно. — Я тебе говорил, не надо было напиваться.
А потом… больно… темно… неровное щелканье… ботинки… Жаковы ботинки где-то на уровне глаз, а там, вверху, что-то жужжит и гудит, и Жак тихо ругается сквозь зубы… Или молится? Нет, ругается матом на чистом мистралийском с примесью непонятных слов… Он что, мистралиец? Не может быть, какой из Жака мистралиец…
— Я ему очень нравился, и он хотел сделать мне приятное.
В Ольгиной комнате играла музыка. Негромко, вовсе не на весь дворец, вопреки прогнозам придворных дам, что б они действительно так понимали в музыке… Неужели никому, кроме них с Ольгой, это не нравится? Нет, Жаку, похоже, нравится, но очень умеренно, да, Мафею частично, еще королю — исключительно избранные вещи. А вот товарищ Пассионарио в полном восторге, даже передирать принялся, паршивец…
— Да с чего ты решил, что мы вообще собирались? Мы просто вышли у моря посидеть.
— Свободен! — рыкнула Джоана, захлопнула дверь и раздраженно топнула ножкой. — Что за несносный ребенок! Я же ему говорила, предупреждала. Нет, он опять что-то обсуждает с этим…