Я едва удержалась от того, чтобы не выругаться — мы ступили на крайне зыбкую почву, способную в любой момент обратиться трясиной. Впрочем, я знала, что ответить.
— Омали, это я, — голос Мариты звучал приглушенно и очень неуверенно. Вздохнув, я быстро распахнула дверь и кивком предложила девушке войти. Облаченная в белый домашний халат, босая, бледная и простоволосая, Мари показалась на редкость беспомощной.
— Мне остается только вам посочувствовать.
Ярость схлынула с его лица, оставив там странное выражение — не понять.
— Хватит! — Охрад раздраженно дернул плечом, — Отчего не рассказать, раз красавица так просит? Уважаю наглых — многого добиваются. Но, красотка, не говори потом, что я не предупреждал: рассказ мой тебе не понравится.
Я смотрела на Тасири, и ненависть, некогда жившая в моей душе, вдруг растворилась. Осталась брезгливая жалость к этой женщине, любовнице отца, которой он, видимо, оставил ферму. А ещё мне хотелось долго смеяться над самой собой: и мнение вот этого существа, которое недостойно сейчас даже внимательного взгляда, некогда было для меня важным?