Еще чуть-чуть. До места, выше которого только небо, оставалось всего ничего.
– Вот видите. Тем более что Ружевич в Сибири. Нет, это не он.
Журналист встал, поплелся на корму, где пассажирский помощник о чем-то рассказывал стайке дам, прикрывавшихся от солнца шелковыми зонтиками. Может быть, профессиональный краснобай поведает что-нибудь годное для записи?
Ничего «гадючьего» во взгляде Болеслава Ружевича с такого расстояния не усматривалось. Безобидный франтик, с изящными умеренными движениями и приятной улыбкой. Сделал умильную гримасу очаровательной златокудрой малышке, которая сидела за соседним столиком между папой и мамой. Девочка – ей было года три – засмотрелась на красивого дядю. Он подмигнул. Маленькая кокетка закрыла личико ладошкой. Подглядела между пальцев. Цукерчек высунул язык. Девочка захихикала. Симпатичнейшая сценка, прямо прелесть.
– Да, принц перевел меня сверху вниз так внезапно, что у меня не было возможности сообщить об этом мистеру Торнтону. Я служу в департаменте «Глаза» – ведь по легенде я полицейский, что недалеко от истины… Всё ломал себе голову, как бы выйти на связь со своими, а тут вы, мистер Фандорин. Теперь…
– Потому что вы убили моего единственного д-друга, – тихо, уже не сдерживая ярости, произнес Эраст Петрович. – И это третья причина, самая главная из всех, потому что главные причины всегда личные.