Рывком Эраст Петрович прижал колени к подбородку, сжался наподобие пружины и с усилием, чертыхнувшись, просунул каблуки через кольцо скованных рук. Ох, давненько он не практиковался в этой эквилибристике.
С полминуты Эраст Петрович молчал, глядя на инспектора с любопытством.
– Мхм, – промычал Фандорин, думая о своем.
Однажды, лет сто назад, жил в Эдо один якудза по имени Куроскэ. Он брал мзду с чайных домов квартала Ёсивара, опекаемых его кланом. Все очень уважали Куроскэ, потому что он честно нес свою службу: собирал взносы аккуратно, должников наказывал без чрезмерности, не давал в обиду девушек «ивового мира» и всегда беспрекословно выполнял приказы своего оябун, даже если они были совсем безумными. Его господин был оябун уже в третьем поколении, и, как это часто бывает с молодыми людьми, которым положение досталось по наследству, вырос своенравным и склонным к экстравагантным поступкам. Это его в конце концов и погубило. Как-то раз он вздумал отбить любимую куртизанку у могущественного хатамото, близкого к его высочеству сёгуну. Подарил девушке такие дорогие подарки, что ее сердце дрогнуло. Потом в знак сильной любви прислал куртизанке свой отрезанный мизинец – и тут ее сердце уже совсем растаяло. Они начали тайно встречаться.
Клочков замычал. У него двигались только глаза.
Бесс – единственная, кого в Англии жалко. И единственная, кто прислал письмо. Отвечать ей Беллинда, конечно, не стала. Выздоровеем – напишем. А коли нет – зачем зря бумагу переводить. Пускай побыстрее забудет, для нее же лучше.