«Как же, спрашивается, ты определишь, лгу я или нет», – подумал Фандорин, повернувшись на табурете.
– Но вы забыли, что поляки первые хотели нас захватить! Они взяли в плен русского царя и патриарха!
Но японец по-прежнему исступленно визжал и ничего не слышал. Страшной, окровавленной по локоть рукой он нанес два коротких удара. Допрашивать стало некого.
– Вечером. Она слаба была, лежала колодой. Успенский пост еще не начался, но Февронья всегда загодя говеть начинала. Я в ту ночь должна была в больнице ночное послушание исполнять. Говорю: «Не остаться ли с вами, матушка? Вы вон пошевелиться не можете». Она мне шепотом, еле слышно: «Ничего, отлежусь». Ну, я поплыла. Утром рано возвращаюсь, а у нас тут крик, метание…
Заблудиться Фандорин не боялся. Единственная дорога, начинающаяся от больничного двора, могла вести только в Шишковское. Двигался Фандорин, правда, не по ней, а прямо по лесу, однако держался в пределах видимости.
– А где тот господин? – Фандорин схватил полового за плечо.