Путь катакиути засиял с алмазной ясностью. Месть за павших товарищей – дело, в общем-то, частное; возмездие за больных детей, скормленных мерзкому чудовищу, – общественный долг всякого нормального человека.
Но меткий стрелок отшвырнул бесполезный револьвер, выдернул из-за пояса другой – семизарядный «наган», и пришлось перейти в партер. На этот раз пуля шевельнула Фандорину волосы на макушке.
Плакали все, кто находился в комнате: господин, Маса, припавшая к поверженному врагу девочка. У даймё из глаз тоже текли слезы – так всегда бывает после хорошего удара по точке мудо, – но лицо при этом оставалось неподвижным.
Благочинный рассказывал про покойную игуменью, которую знал еще с тех пор, когда она молоденькой послушницей жила на архиерейском подворье в губернском Заволжске.
Через санаторскую оградку, пустяковую, перемахнула запросто. Но потом с бега перешла на ходьбу. Начнешь задыхаться – подкатит кашель. Ну его.
Действительно, небольшое помещение было почти сплошь занято электрооборудованием. Нэп прошел в дальний угол. Чем-то щелкнул. Панель с рычажками и стеклянными окошками отодвинулась.