Я прожевал последний вареник и отвалился на стуле, поглаживая живот. Мне было совсем уже хорошо, все-таки великая это штука — еда, а особенно та, что проходит под грифом «вредная». Вот сейчас все помешались на диетах, на правильном питании и всем таком, но как только наступает суббота, только и слышишь «Пойдем какой-нибудь гадости поедим!». Вот и стоит ли себя всю неделю изводить?
За городом начинался лесок, перешедший в лес, а после и в бурелом. Часа два я брел по этому бездорожью, после перебрался через небольшую скалистую гряду, спустился по какому-то холму и наконец к условленному времени спустился в небольшую расщелину.
Внутри него было пустынно, безлюдно и гулко. Гулко, потому что наши шаги, отдавались небольшим эхом, и тогда, когда мы шли по фойе, и когда поднимались по лестнице. Ни ресепшен, ни сотрудников, снующих туда-сюда, никого — пустые коридоры, тусклый свет ламп дневного освещения, и какая-то заброшенность, хотя ни пылью, ни тлением не пахнет. Но все равно странно для столь влиятельной организации.
В мое горло уперлось что-то узкое и острое, надо думать — кинжал.
Мы заозирались вокруг, инстинктивно сбиваясь в кучу, откуда-то потянул стылый ветерок, неприятно холодя ноги.
— Приму — заверил его я. — Вот прямо сейчас и приму.