Раздался короткий крик, веревка натянулась и за бортом раздался громкий «плюх». Валерод из Питтерса был мертв, одна половина его тела тащилась за кораблем на веревке, вторая же плавно шла ко дну, увлекаемая железякой. Зрелище хоть и было жутковатое, но меня оно совершенно не тронуло, поскольку к местным зверствам я потихоньку стал привыкать. Что же до Валерода — так он и при жизни мне не слишком нравился, будучи очень неприятным типом, ну, а мертвым стал совсем уж безразличен. Я сплюнул за борт, рассудив, что собаке собачья смерть и немедленно позабыл о нем.