— Какая хреновина? — удивился Володя, наклоняясь и шаря рукой по траве. — Черт! Это ж… это ж гранатомет. Мне его как раз перед вылетом Оля показывала. Ну, то есть, учила, как обращаться с ним.
— Не, лучше я сам — у меня в институте разряд был.
— Серьезно, серьезно, — произнес сержант. — Уж больно ты какой-то зажатый да неловкий. Расслабиться тебе надо, успокоиться. Мы ж завтра в бой идем. А там все серьезно будет, не до смеха… А сейчас… Сейчас, мужики, давайте-ка на боковую. До рассвета совсем чуть-чуть…
— На, Палыч, почитай, — генерал бросил злосчастную газету начальнику штаба, крепко сложенному орденоносцу-полковнику лет тридцати пяти.
— Он самый, — подтвердил Макарыч, уже выбравшись из воронки, шумно сопя. — А Ваську и радиста… вот черт, не помню даже, как звали его. Их это, одним снарядом. Такие дела, командир, — затем еще раз вздохнул, повторяя. — Да, такие дела.
— Смогу, — Николай ухмыльнулся, помахав фомкой. — Приголубим его как миленького. Чай, не впервой.