Его автомат можно было смело сдавать в металлолом. Шестидесятиграммовая пуля со стальным сердечником, словно кувалдой, шарахнула по новенькому ППШ-41, превратив его в аналог модной "бульдозерной" инсталяции второй половины 20-го века. Марик, конечно, никогда не видел подобных "шедевров" и даже не подозревал об их существовании, но при взгляде на свое изломанное оружие моментально ощутил неукротимое желание дать в морду мастерам "высокохудожественного" эпатажа. Ей-богу, лучше бы они оказались мастерами художественного свиста и сумели бы вовремя насвистеть бойцу мысль о том, что думать стоит до, а не после, и мозгами, а не, прости господи, другим местом. Ну, вот на кой черт надо было размахивать автоматом над головой, и на хрена потом бросаться в машину. Ах, за винтовкой? Ну да, конечно, причина уважительная. Макарыч не успел даже рот раскрыть, чтобы остановить слишком шустрого красноармейца. И все бы, наверно, закончилось для бойца весьма печально, но, видимо, прав был Серафим Барабаш, когда спустя пару секунд покрутил пальцем у виска и пробормотал: "Везет же дуракам…". Поскольку в тот момент, когда Марик запрыгивал в салон разбитого джипа, БТР напротив неожиданно бумкнул, вздрогнул и прекратил стрельбу. "Молодец, сержант! — еле слышно прошептал майор. — Вовремя!".