— Ну всё. Давай. Аджохутюн эм цанканум, — напутствовал Владимир бойца.
Примерно треть коробов летчик перетащил в дальний ход сообщения, ведущий на хутор, а остальные две трети — в ближний правый, соединяющий "капонир" с левым флангом вражеской батареи, тем, который ближе к оврагу, неожиданно оказавшемуся в тылу у танкистов.
— Ну да. Он мне винтовкой махал, чтоб я, значит, сюда летел. А потом ты еще по радио передала, что вас атакуют.
— Лейтенант, как там у вас? — поинтересовался Винарский спустя еще секунду-другую.
— Товарищ сержант. Тут водитель ваш… плохой совсем, — срывающийся голос Синицына заставил Винарского похолодеть от нехорошего предчувствия. Выбравшись из танка, он быстро подскочил к открытому люку мехвода. Безвольно склоненная голова Макарыча и закрытые глаза на бледном лице не оставляли места сомнениям — механику досталось по полной. С помощью остававшегося внутри моторного отделения бойца сержант вытащил наружу бесчувственное тело Барабаша. Подбежавший Кацнельсон помог командиру подхватить пострадавшего и бережно уложить его на землю.
Развернувшийся танк щедро угостил свинцом вражеского пулеметчика. Щедро и, что гораздо важнее, точно. И основательно.