— Живой! — облегченно выдохнул Винарский и тут же попытался подложить шлем под голову Барабашу. — Ну, ты меня напугал, Сима, черт копченый!
Первая осколочная граната рванула на откосе фронтона, подняв пыль, осыпав землю волной каменной крошки. Для верности Винарский послал туда же второй снаряд, угодив-таки в нужный проем, окончательно обрушив конструкции стен и еле держащейся на них кровли.
— Да-а. Человек пятнадцать. Хорошо хоть, что мы по старым следам пошли. Тут слева и справа снег глубокий — хрен обойдешь. Так что в лоб попрут, — Николай повеселел и подмигнул лейтенанту. — Ничего, Николаич. Мы еще повоюем. Кровью гады умоются.
— Нет-нет, не как у танка, — быстро заговорила Леся, зачем-то пряча глаза. — Он облегченный, второго класса защиты, от пистолета, осколков и…
Танк проехал еще десяток метров и остановился, вновь окутавшись странным туманом. Сидящие в машине бойцы завозились, звеня снаряжением и потирая ушибленные места.
Кацнельсон передал оружие командиру, и тот, нажав сенсорную клавишу на маховичке прицела, приложился к замерцавшему зеленым окуляру, внимательно пройдясь взглядом по окрестностям. "Вооруженным" взглядом. Почти как гордый представитель кошачьего племени, выискивающий добычу в африканской саванне. Правда, для лучшего обзора пришлось слегка привстать над травой. Привстать осторожно, с опаской. С опаской быть обнаруженным. Как всегда, случайно. Однако на одинокую фигурку, сливающуюся с темнотой у оврага, внимания никто не обратил. Да, собственно говоря, и не было рядом этого "никто". По крайней мере, поблизости. Основные действия происходили дальше. В семистах сорока семи метрах от места временной дислокации сводного отряда РККА — расстояние это было скрупулёзно подсчитано встроенным в прицел дальномером, который уже через секунду сообщил: семьсот сорок четыре метра до цели. До движущегося в сторону хутора танка. Советского танка. Тридцатьчетверки. Точнее, двух танков. Возможно, дальше шли еще машины, но разглядеть их сержант не сумел — мешали холмы и дающие сильную засветку вздымающиеся тут и там языки пламени. То ли ковыль горел, то ли подбитая техника. Своя ли, чужая — этого даже через прибор разобрать не удавалось.