— Хорошо, — с трехсекундной задержкой пробурчал танкист, нехотя соглашаясь с лейтенантом. — Действуйте. А мы пока к коллегам двинем. Посмотрим, поможем, если что. Макарыч, слышишь?
— Нормально жахнуло, — пробурчал летчик, выглядывая из укрытия. — По плану. А теперь смотрите в оба. Сейчас полез…
Взгляд танкиста встретили совершенно очумелые глаза вцепившегося в правый надкрылок красноармейца. Тяжело дыша, тот ловил воздух ртом, пытаясь что-то сказать. Пот, слезы и сопли, текущие по закопченному лицу, а также оттопыренное из-под сдвинутой каски ухо придавали его физиономии весьма комичное выражение.
— Да погоди ты. Мы ж пока не нашли ничего. Пошарить бы надо.
В данном случае сказочным яйцом выступала "фенька", уткой — "Ворошиловский килограмм", а роль коллективного зайца играли снаряды к немецкой Пак-38. Упакованные в лотки, штабелированные, в свою очередь, таким образом, чтобы проскочить мимо них тихой сапой, ничего не задев, мог разве что цирковой акробат, привыкший перелетать с трапеции на трапецию под самым куполом заполненного зрителями Шапито. Впрочем, как резонно предположил лейтенант, подобные циркачи у немцев вряд ли водились. Так что не задеть тоненькую проволочку, натянутую поперек прохода, было бы для фрицев сродни чуду.