Пилот ошибся, повоевать всё же пришлось. Четыре ценных патрона ушло на то, чтобы добить четверых еще подающих признаки жизни "фашей". Патроны, конечно, жаль, но оставлять за спиной врагов ни к чему — примета плохая, да и для здоровья полезней. "Всех, кто шевелится, — в расход. В голову, с гарантией".
Хлопок выстрела. Есть. Черные фигурки попадали на землю. Одна из них, видимо, уже не встанет. Выстрел. Крики команд, переползания. Крайняя фигурка вскочила, бросилась вправо и увязла в снегу по пояс. Александр тщательно прицелился, выстрелил. Черт, мимо. Ниже брать надо. Еще один выстрел, еще… Попал. Фигурка взмахнула руками и, переломившись пополам, скрючилась в сугробе. Остальные открыли беспорядочную стрельбу.
— Кстати, Макарыч, ты все-таки поройся в закромах своих. Может, подберешь Марику чего-нибудь, чтоб он хотя бы застрелиться смог, если что, — отсмеявшись, обратился сержант к Барабашу.
Прицел, еще чуток довернуть. Снова прицел, правая рукоять. Готово. Левая педаль, стук ДТ. Всё. Прикрытый контрфорсом пулеметчик — от пехоты прикрытый, не от танкистов — мешком вываливается из-за кирпичей, оставляя у стены теперь уже совсем нерабочий МГ с подломленными сошками.
Немцы прекратили стрельбу, когда ракета погасла. Правда, спустя пять-семь секунд в небо взлетела другая, такая же.
Два выстрела прозвучали почти одновременно. Пуля калибра 7,62 воткнулась бандиту в грудь, отбрасывая его назад, опрокидывая навзничь. Увы, ответный кусочек свинца тоже нашел свою цель. Случайно, рикошетом от плиточного покрытия. Левая штанина обвисших на коленях треников внезапно намокла, пропитываясь кровью, а ногу старого бойца пронзила острая боль. "Черт! Выпендрежник хренов! Старый дурак!" — скривился Винарский, стискивая зубы, зажимая рану рукой. — "Только б артерию не порвало".